Вот что пишет Вадим Валерианович, суммируем.
“Осип Эмильевич резко разошёлся с вроде бы близкой ему литературной средой и избрал для себя совсем иную.”
“Эти взаимоотношения Мандельштама с Клюевым, Клычковым и Павлом Василевым с известной точки зрения неожиданны и даже странны. Ведь перечисленные три поэта в 1920 – 1930 годах (это продолжается и сегодня) преподносились в качестве заведомых русских националистов, шовинистов и, конечно же, антисемитов.”
“В 1932 году Мандельштам приходит в гости к Клычкову и Клюеву: «Клюев привстал, крепко обнял Мандельштама, они троекратно поцеловались»”.
Мандельштам писал: “России присуща нравственная свобода, это дар русской земли, лучший цветок, ею взращенный…она равноценна всему, что создал Запад в области материальной культуры.”
“Мысль у Мандельштама всегда переходила в поступок”.
“Мандельштам вступил в острейший конфликт с новой властью только во время коллективизации, которую он воспринял как разрушение самых основ русского бытия, что выражено в его стихотворении 1933 года:
Природа своего не узнает лица,
И тени страшные Укрaины, Кубани…
“Нельзя не сказать о том, что Осип Мандельштам решился на роковой конфликт с властью в период, когда его личная судьба складывалась в силу тех или иных причин (исследовать их для нашей темы не так уж важно) отнюдь не столь уж "плохо". Вот краткие сведения о его "успехах" с весны 1932-го до осени 1933 года.
- 23 марта 1932 года О.Э. Мандельштаму "за заслуги перед русской литературой" назначена пожизненная персональная пенсия (поэту, кстати, исполнился тогда всего только 41 год);
- в апреле и июне циклы его стихотворений публикуются в журнале "Новый мир";
- в апреле же в газете "За коммунистическое просвещение" появилась его статья о Дарвине;
- 8 сентября подписан договор с "престижным" Государственным издательством художественной литературы об издании книги Мандельштама "Стихи";
- 10 ноября состоялся вечер поэта в "Литературной газете" и затем, 23 ноября, публикация на её страницах его стихотворений;
- 31 января 1933 года подписан еще один договор об издании книги "Избранное";
- в феврале-марте состоялись четыре вечера поэта - два в Ленинграде и два в Москве (один из них - в известном зале Политехнического музея);
- в мае в журнале "Звезда" была опубликована книга очерков поэта "Путешествие в Армению", а в июле Издательство писателей в Ленинграде уже подготовило гранки отдельного её издания;
- в августе получен ордер на двухкомнатную квартиру в "престижном" доме около Арбата, где поэт и поселился в октябре 1933 года”.
Именно в этот самый благополучный период жизни мысль поэта перетекает в поступок (он пишет знаменитые строки: «Мы живём под собою, не чуя страны…»)
В.В. Кожинов по этому поводу совершенно справедливо замечает: “Нередко можно встретить ложное утверждение, что-де Мандельштам явился единственным поэтом, осмелившимся написать антисталинские стихи. Верно другое: он был единственным выступившим против Сталина поэтом еврейского происхождения”. К тому времени Клюев был уже репрессирован и слал из заключения весточки, где неизменно добрым словом поминал Мандельштама и слал ему привет. Все остальные знаменитые литераторы того времени еврейского происхождения, включая Багрицкого, Бабеля, Кольцова, Эренбурга, Шкловского, Каверина, Весёлого и пр., либо сотрудничали с ОГПУ, либо славословили Сталина
С этого момента поэт Мандельштам превращается в русского Юродивого.
Когда я думаю обо всем этом, в моей душе борются странные чувства: осознание государственного гения Сталина и осознание индивидуального гения Мандельштама – единственного онтологического противника Сталина и сталинизма.
Сталин понимал значение духовного сопротивления Поэта, но он не понимал глубинных токов его поэзии, ведь поэзия Мандельштама без дна. Сталин звонил Пастернаку и спрашивал его о Мандельштаме – Мастер ли он? Пастернак ничего не смог ответить Сталину, а вот Пушкин ответил и на 100 лет раньше рождением “Медного Всадника”, величайшего создания русской и мировой литературы. Конфликт Мандельштама и Сталина – это продолжение темы Петра и Евгения, в данном случае Юродивого и Царя. Именно поэтому Сталин не решился физически уничтожить поэта (расстрелять). Мандельштам умер в ссылке, как Овидий. Судьба его была предоставлена ему самому. Он сам выбрал её.
Куда как страшно нам с тобой,
Товарищ большеротый мой!
Ох, как крошится наш табак,
Щелкунчик, дружок, дурак!
А мог бы жизнь просвистать скворцом,
Заесть ореховым пирогом...
Да, видно, нельзя никак.
1930
Значение Мандельштама в русской истории и в русской культуре огромно. Ни в коем случае нельзя допустить даже попыток приватизации его духовного наследия какими бы то ни было противоборствующими сторонами. В самом имени Мандельштама, как в числе Пи кроется неразгаданная тайна, неисчисленная последовательность отношений между двумя нациями: русской и еврейской. Упёртым антисемитам здесь делать нечего. История распорядилась так, что самого Мандельштама русские могут рассматривать как просвещенного антисемита, по отношению к тем типам, про которых Л.П. Карсавин писал: «это “уже не еврей, но ещё и не «нееврей», а некоторое промежуточное существо, «культурная амфибия»… Этот тип является врагом всякой национальной органической культуры (в том числе и еврейской)…» (Л.П. Карсавин «Россия и евреи» 1927).
Органическая культура, к которой принадлежал Мандельштам – русская. Сам поэт так писал об этом, возражая Ю. Тынянову на его обвинении в «работе почти чужеземца над литературным языком»:
« Вот уже четверть века, как я… наплываю на русскую поэзию, но вскоре стихи мои с ней сольются и растворятся в ней».
Так и случилось!
Community Info